Дожди и наводнения
Апологеты теории «геноцида украинцев» доказывают, что для него голода 1932-33 годов не существовало никаких предпосылок, т.к. «хлеба стояли по пояс». Но обратимся к документам. Местные газеты за апрель 1932 г. сообщают о больших наводнениях в Винницкой и Одесской областях, уровень воды в районе Николаева поднялся на 11 метров. 15 апреля газета «Коммунист» пишет о гибели множества крестьянских домов, скота и двух школ в Голованевске. В мае то же самое отмечено в Бердичеве, в течение полутора месяцев пресса рассказывает о размытых дорогах, погибших людях и смытых посевах. По данным 14 метеостанций Украины в апреле суммарно выпало 895 мм осадков вместо обычных 544 мм, в мае – 994 вместо 704. Если же смотреть по регионам, то в Харькове за май выпало 2,53 месячной нормы, в Кировограде 2,56. В июне в Чернигове – 2,55 нормы, в Сумах 2,3, в Полтаве 2,27, в Жмеринке – 2,74. При этом температура воздуха держится в полтора раза ниже обычной. Но страшнее была промозглая сырая погода, из-за которой коровы болели воспалением лёгких и сибирской язвой, свиньи гибли от чумы, лошадей поражали незаживающие, гниющие от сырости раны. Именно из-за массовой гибели тягловой силы и невозможности работать в поле возникла задержка с севом. Газеты «Коммунист» и «Пролетарий» отмечают: на 14 июня 1932 недовыполнение плана по севу составило 20%.
Что не утонуло, то засохло
Разве можно говорить о засухе, если только что приводились данные о потопе? Конечно. Эти события разделяют два-три месяца. По данным тех же метеостанций на смену холоду и дождям в конце июля пришла изнуряющая жара и сушь. В августе в Кировограде выпало в 6,4 раза меньше осадков, чем обычно, в Николаеве в 4,5 раза, в Харькове в 2 раза. В сентябре в Харькове и Николаеве тоже в 2 раза меньше нормы, а в Умани аж в 10 раз! Кое-где за всё лето вообще не выпало ни одного дождя. Суммарная сентябрьская температура воздуха по Украине превышала обычные показатели на 20%, а в Кировограде, Днепропетровске и Жмеринке – почти в три раза! Жара стояла такая, что не только выгорела трава, но и с деревьев опали листья. Зелень сохранялась лишь на некоторых болотах да в лесах, а растрескавшуюся от зноя землю утюжили многочисленные суховеи и «чёрные бури». Всё сказанное подтверждено и воспоминаниями жителей Киевской, Харьковской, Сумской областей, и данными Центральной геофизической обсерватории Украины. Столько напастей за одно лето привело к ужасающим последствиям: средняя урожайность по республике составила 4,7 центнера с гектара, но в ряде областей едва превышала 3 ц/га. Много это или мало? В 2011, не самом удачном году, этот показатель равнялся 28 ц/га, а в 2008 году в некоторых хозяйствах Харьковской области собирали до 70 центнеров с гектара.
Голод 1932-33 годов в Европе
Беда пришла не только на Украину. Зима тех лет унесла ТРЕТЬЮ ЧАСТЬ казахов-скотоводов. И вовсе не из-за «геноцида казахской нации». Скот в Казахстане круглый год пасётся под открытым небом, добывая корм из-под неглубокого снега. Но той зимой грянула резкая оттепель с дождём, после неё ударили морозы, и снег покрылся ледяной коркой, о которой ранили ноги лошади, коровы, овцы и верблюды. Случился небывалый падёж скота, а вслед за животными стали умирать их хозяева. Бабушка автора в то же время голодала в Зауралье, бывшем в начале ХХ века главным российским экспортёром пшеницы, из-за жары голодали Поволжье и Кавказ. Если в организации голода в УССР националисты обвиняют Москву, то чьими происками объяснить голод в Европе, Америке и Западной Украине? Вот несколько заголовков из издававшейся в США газеты «Українські щоденні вісті» за 1932 год: «15.000 детей в Закарпатье угрожает голодная смерть», «Голодная смерть господствует в сёлах Гуцульщины», «Голод на Западной Украине увеличивается», «Катастрофическое положение в Западной Украине». Польская газета «Новый час»: «На Гуцульщине число голодающих хозяйств в 1932 году достигло 86,6%… Люди повально пухнут с голоду и умирают на ходу». Румынская газета «Дименеаца», 09.01.32: «Голодные бунты в Кишенёве не прекращаются». Пражская «Руде право», 15.04.32: «В стычке жандармов и рабочих, идущих голодным походом, между городами Сушь и Мост погибло двое рабочих». Чешский журнал «Творба», 25.08.32: «У Подмокльской пристани было потоплено 100 000 килограммов зерна, … когда миллионы людей голодали».
«Москва, покайся!»
Насколько соответствуют действительности обвинения Москвы в геноциде, говорят документы. Постановление Совнаркома СССР №637/157 от 03.05.32: «10. Прекратить вывоз хлеба из Украины в Закавказье». Решение Политбюро от 16.05.32: «…немедленно принять меры, обеспечивающие отгрузку Украине 6,5 мил.пудов хлеба на снабжение». От 21.05.32: «Принять предложение т.Косиора о распределении 600 т.пуд.хлеба и 75 вагонов рыбы Киевской, Винницкой и Харьковской областям». От 08.06.32: «Увеличить план завоза хлеба на Украину сверх утверждённых 6,5 м.п. на 1,6 м.п. за счёт вывоза из Средней Азии». 09.07.32: «Выдать Украине специально для прополочных работ 400 тыс. пудов хлеба». Не считая приведённого выше, за год с июля 1932 по июль 1933 года Политбюро ВКП(б) приняло не менее 25 постановлений об оказании продовольственной помощи Украине из общесоюзных фондов, которыми республике выделялось только на продовольственные нужды 50.400 тонн зерна, 1.200 тонн рыбы. Дополнительно к этому Днепропетровская область целенаправленно получила 11.200 тонн зерна, Одесская – 10.900 тонн, Харьковская – 15.690 тонн, Донецкая – 1.600 тонн, Винницкая – 7.000 тонн, Киевская – 4.600 тонн, Черниговская – 1.100 тонн, Молдавская АССР – 320 тонн. Откуда брали это зерно? Откуда только можно было! Постановление Политбюро от 20.03.33: «а) Увеличить фонд свободной продажи хлеба в Харькове на 600 тыс.пудов, из них 400 тыс.пудов за счёт фонда коммерческой продажи хлеба для покрытия убытков «Заготзерно» и 200 тыс. пудов за счёт фонда свободной продажи хлеба в Ленинграде». Закупался хлеб на Дальнем Востоке и в Персии, в Европе и США. Увы, но хлеб, отрываемый у других живущих впроголодь регионов, не всегда доходил до умирающих от голода. Как всегда в трудные времена, находились желающие нажиться на бедах других, подлецы, сводившие личные счёты, да и просто разгильдяи. Поэтому и были случаи, когда у крестьян выгребались последние крохи, а столь необходимое зерно гнило под открытым небом…
Дети, рабочие, пенсионеры
Тезис о геноциде трещит по швам не только из-за данных о погодных условиях и выделении хлеба голодающим регионам. Именно в 1932-33 гг. увидели свет школьные завтраки. Наркомат Образования Украины решением № 35 от 19.11.32 обязал обеспечить ими 100% школьников, часть завтраков продавать за полцены. В самый пик голода, в марте 1933, Наркомснаб УССР выделяет школам сверх запланированного тысячи тонн муки, крупы, сахара, масла, 100.000 банок мясных консервов. Как всегда в голодные годы, подскочили коммерческие цены и в 1932 году, но не на распределяемые по карточкам продукты. А чтобы компенсировать подорожание, государство увеличило фонд зарплаты в УССР на 150,7%, выросли пенсии всех категорий пенсионеров. Чтобы поддержать колхозников, на 18% снизили план хлебозаготовок. С 1 января 1932 по 1 июля 1933 в 5,8 раз выросло число столовых, многие из которых были бесплатными. Вот фрагмент постановления Политбюро от 10.05.33: «Доннарпиту начиная с 15 мая организовать отпуск из своих столовых на дом ежедневно по одному обеду из 2-х блюд многосемейным рабочим угольной промышленности (это решение распространить на 100 тысяч многосемейных рабочих)». Перед этим, 20.03.33 решался вопрос расширения сети торговли хлебом: «б) довести количество лавок в Харькове до 60 (вместо действующих 40) и увеличить продажу до 205 – 210 тонн в день (вместо 105 тн.)». Странное поведение для «организаторов геноцида»…
Пляски на костях
Тезис о геноциде впервые использовал Геббельс в 1940 гг., подхватили эмигранты из числа националистов, а термин «голодомор» появился в их работах в 1970-е. До этого на Украине старики говорили: «голод», «голодовка». Но пик «голодоморофилии» пришёлся на президентство В.Ющенко, жена которого защищала диссертацию именно по этой теме, и её работа подверглась жёсткой критике коллег за обилие недостоверной информации. Именно при В. Ющенко началась вакханалия подтасовок фактов и свидетельств: как украинские публиковались фотографии голода 1921 в Поволжье, голода в США; в «Книгу памяти» вносились погибшие от несчастных случаев и алкоголизма. Кощунственен даже сам Указу В.Ющенко «О ПРАЗДНОВАНИИ голодоморов в Украине». Как это назвать, если не плясками на костях? Не стоит уподобляться негодяям, зарабатывающим политические дивиденды на народном горе. Невинные жертвы почитаются не праздничной иллюминацией в окошке, а свечой под иконой в церкви и молитвой за их упокой. Не гневными речами с трибун, а скорбной тризной и цветами на могилы умерших. А ещё – памятью о них. Оформил В.Чубенко.
Шизофрения не одна болезнь, а несколько генетически отличающихся расстройств
Данные исследования, проведённого учёными Вашингтонской школы медицины университета Сент-Луиса, опубликованные на сайте Американского журнале психиатрии, позволяют сказать, что шизофрения – это не одна конкретная болезнь, а несколько видов психических расстройств, имеющих генетические отличия. Около 80% риска шизофрении передается по наследству, но ученые пытались определить конкретные гены для этих условий. В ходе нового исследования, анализируя генетические влияния на более чем 4000 людей, страдающих шизофренией, группа выявила различные кластеры генов, которые способствуют восьми различным классам шизофрении. «Гены не работают сами по себе, – пишет один из авторов исследования Robert Cloninger. – Они функционируют совместно так же, как оркестр, и понимая, как они работают, мы сможем узнать не только, кто является членом оркестра, но и как они взаимодействуют». В целом, исследователи проанализировали около 700000 сайтов в геноме, где изменяется одна единица ДНК, называемая единым нуклеотидным полиморфизмом (SNP). Они изучили геномы 4200 людей с шизофренией и 3800 здоровых людей. Учеными установлено: хотя отдельные гены имеют слабые и противоречивые ассоциации с шизофренией, группы взаимодействующих кластеров генов создают чрезвычайно высокий и последовательный риск болезни, порядка 70 – 100 %. Для людей с такими генетическими вариациями это делает практически невозможным избежание этого заболевания. В целом, исследователи определили 42 кластера генетических вариаций, которые резко повышают опасность развития шизофрении. Психиатр Dragan Svrakic: «В прошлом, ученые искали ассоциации между отдельными генами и шизофренией. Но не предполагалось, что эти гены могут действовать не самостоятельно. Они работают совместно, чтобы нарушить структуру и функцию мозга, и это приводит к болезни». Исследовательская группа смогла организовать генетические вариации в группы, чтобы они могли видеть, как определенные кластеры вариаций ДНК действуют вместе, чтобы вызвать определенные типы симптомов. Затем они разделили пациентов в зависимости от типа и тяжести симптомов. Результаты показали, что профили симптомов описывают восемь качественно различных расстройств на основе базовых генетических условий. Cloninger добавил, что новый подход можно использовать в поиске причин других сложных расстройств. «Учёные изучали гены, чтобы лучше справляться с болезнями сердца, гипертонией и диабетом, но результаты вызвали только разочарование. Большая часть изменчивости в тяжести заболевания не была объяснена, но мы смогли обнаружить, что различные наборы генетических вариаций ведут к различным клиническим синдромам. Так что я думаю, это действительно может изменить то, как исследователи подходят к пониманию причин сложных заболеваний», – заявляют авторы исследования.
Почему больные шизофренией в Украине обречены
Из всех жителей Украины, у которых была выявлена серьёзная психиатрическая не-норма, только 20% обращались за помощью к врачу. Остальные, т.е. 80% – никогда. А тех, кто обратился к врачам – не лечат, а калечат. Так мы живём. В конце шестидесятых годов прошлого века в Москву на обычном пассажирском самолёте прилетел американский турист, прямо из аэропорта последовавший в центральный офис КГБ СССР. Там он заявил: «Я – офицер Центрального Разведывательного Управления США. Я не хочу жить в Америке. Прошу вас дать мне политическое убежище!» Можете себе представить, какую неожиданную радость испытало руководство КГБ, американец действительно был офицером ЦРУ! Увы, радость советских чекистов быстро потускнела, беглец оказался тяжело больным человеком, в силу этого предоставленная им информация была никудышней. Почти сразу московские врачи установили диагноз – шизофрения. Несчастного, категорически не желавшего возвращаться в США, к жене и дочери, поместили в подмосковную психиатрическую больницу, где он под новой, русской фамилией находился около двадцати лет. Местные врачи «на всякий случай» его не лечили, а офицеры КГБ очень быстро утратили к нему интерес. В период «раннего Горбачёва» в СССР прибыла делегация из Американской Психиатрической Ассоциации с целью контроля за соблюдением диагностических критериев в советской психиатрической системе. Некоторые из советских диссидентов тогда всё ещё «проходили лечение» в специальных психиатрических больницах МВД СССР в качестве психически больных преступников. Американцы должны были объективно оценить ситуацию, встретиться с жертвами психиатрических злоупотреблений и с их виновниками, советскими психиатрами. КГБ, разумеется, как всегда был в стороне, встречи с заказчиками преступлений не были предусмотрены. Американскую делегацию возглавлял профессор психиатрии из Питтсбурга Лорен Рос. Именно он рассказал мне тогда и о такой своей задаче – встретиться в больнице с беглым офицером ЦРУ, передать ему фотографии жены и дочери и предложить, от имени семьи, скорейшее возвращение на родину. Посетив больного американца, Лорен сказал мне: «Впервые увидел больного шизофренией, которого никогда и ничем не лечили. Несмотря на то, что его диагноз сомнений не вызывал. Удивительная история…». Я не случайно уделил так много внимания этой давней истории. В какой-то мере она характеризует нашу современную ситуацию. Где и сегодня в стране попросту не существует разнообразных подразделений социальной психиатрии (прошу не обманываться многочисленными защищёнными диссертациями на эту тему), где почти полностью разрушена амбулаторная психиатрическая служба системы Минздрава. Так, в 2004г. Ассоциацией Психиатров Украины вместе с Киевским международным институтом социологии и Департаментом психиатрии университета Стони-Брук (США) было закончено массивное, уникальное мультидисциплинарное исследование распространённости выраженной психиатрической патологии среди населения Украины. Результаты были впечатляющими. Один из них, важный для упоминания в этой статье, такой: из всех жителей Украины, у которых была выявлена серьёзная психиатрическая не-норма, только 20% обращались за помощью к врачу. Остальные, т. е. 80% – никогда. Так мы живём. Плохо живём. Неразумно, неправильно живём. Объясняя это чрезвычайно невысокое качество жизни бедностью государства. Не имеющего достаточных средств для модернизации системы оказания психиатрической помощи, для создания учреждений так называемой социальной психиатрии, для использования современных эффективных медикаментов. «Мы бедны!» – говорят нам, исправным налогоплательщикам, миллионеры и миллиардеры, никогда не бывающие в тех медицинских учреждениях, где лечимся мы. Среди них и те, кто сделал свои огромные состояния на грязном фармацевтическом бизнесе, на невероятных «откатах» и т.д. и т.п. Знаю ли я имена? Разумеется, знаю. Но – только некоторые. А все без исключения имена, суммы, банки знают офицеры Службы Безопасности Украины, давно и прочно позабывшие обязательство служить народу Украины. Мы платим налоги. На наши налоги закупают медикаменты. Как правило, худшие, наименее эффективные, обладающие серьёзным побочным действием. Этими медикаментами нас лечат. Бесплатно. Нас лечат бесплатно медикаментами, давно не применяемыми в цивилизованных странах. И в полуцивилизованных. Медикаментами из далёкой истории психиатрической практики. Нам говорят: «Мы бедны. Ваших налогов для повышения качества лечения недостаточно!» Но никогда не объясняют, почему современные, эффективные медикаменты для лечения психических заболеваний в наших, украинских аптеках стоят в 3 или 4 раза дороже, нежели в Австрии, Бельгии, Аргентине. И многое другое не объясняют. Мы платим налоги. На наши налоги издают учебники. В том числе и для подготовки студентов-медиков и врачей психиатров. Разумеется, на украинском языке, это ведь главное требование. Слабые, плохие учебники. Советские и по духу, и по стилю. А когда вы открываете любую книгу по психиатрической тематике, изданную на английском, французском или немецком языках, вы видите: в любой из них присутствует специальная глава об экономических аспектах проблемы. Читателю сообщают: лечение данной методикой, следование предложенным социальным или организационным новациям экономически выгодно! Это – очень серьёзный аргумент, зачастую – главенствующий. К сведению читателей моей статьи: мы, украинцы болеем так же часто, как и другие жители планеты Земля. Например, шизофренией. Это грозное (но уже излечимое в определённых случаях) заболевание поражает нас столь же часто, как и жителей Гондураса, Польши, Японии. Только вот шансов на излечение у нас мало, нет на то условий, не одних лишь эффективных медикаментов. Ежегодные расходы в стране, связанные с этим заболеванием, подсчитаны в США: 18,6 миллиарда $ на прямые затраты системы здравоохранения и 46,5 миллиарда $ на косвенные затраты (зачастую именуемые непрямыми затратами). Здесь читателя прошу остановиться, осмыслить написанное: непрямые затраты более чем в два раза превышают сугубо медицинские. А что у нас, в Украине? Не знаем, совсем не знаем. Не интересуемся. Не знаем ни прямых расходов, ни косвенных. В 2002г. Ассоциация Психиатров Украины издала в переводе с английского книгу «Экономическая оценка психиатрической помощи». Думаете, очередь за получением её выстроилась? Как бы не так. Ни в Министерстве здравоохранения, ни в Министерстве социальной политики (ответственном за отсутствие в стране системы социальной психиатрии) эта книга интереса не вызвала. Как и другая, изданная в 2003г. – «Экономические издержки, связанные с психическими заболеваниями». А там – всё подробненько, и про прямые расходы, и про косвенные. Оно и правильно, бедным деньги считать не к лицу. Вот богатые пусть их и считают. Это они, министерские экономисты наши с вами деньги считать не хотят. И – не умеют. Назову лишь некоторые расходы, в бедной деньгами Украине не учитываемые. Лечим в больницах подолгу и давно устаревшими медикаментами. Дешёвыми, разумеется. Теми, что скорее глушат болезнь и больного, нежели дают ему шансы на возвращение к нормальной жизни. Как заметил несколько лет тому назад коллега из Швеции, посетив одну из наших психиатрических лечебниц: «У вас в палатах так тихо, спокойно. А у меня беспрестанный шум, возня…» А сколько стоит для нас с вами это «тихо, спокойно»? В 1991г. я посетил в городке Бродмор в Великобритании тюремный госпиталь для психически больных людей, совершивших преступления. Войдя в зал, где работали пациенты (ремонтировали компьютеры и телевизоры), я не увидел ни одного с неврологическими побочными поражениями, такими характерными для наших больниц. Потому что все они получали хорошие, современные медикаменты. А печень и почки, разрушаемые архаичными медикаментами, сколько стоит украинскому налогоплательщику лечение этих «побочных» патологий? И это неизвестно, расходы идут по совершенно другим статьям, к психиатрии отношения не имеющим. А туберкулёз, бич наших тюрем и психиатрических стационарных заведений, сколько мы с вами отдаём своих «кровных» на эти последствия? И это неизвестно, таких исследований в Украине нет. А прямые социальные последствия: невозможность возвращения к профессиональному труду, оплата инвалидности, разрушение семей и т.д. и т.п.? Все эти и иные косвенные расходы мы считать не умеем. Хотя методики известны, описаны. А назначение врачом двух или нескольких однонаправленных медикаментов, разумеется, дешёвых, архаичных? Сколько в реальности стоит такая, иногда вынужденная терапия? Я – не о сочувствии, не о сопереживании. Для наших власть предержащих такое не аргумент. Я – о деньгах. Я, украинский налогоплательщик и профессиональный врач очень хочу знать: какова в моей стране стоимость дешёвого лечения? Нет ответа. И, похоже, не будет. Что ж, я привык задавать вопросы в пустоту. Всю свою сознательную жизнь только этим и занимаюсь. Автор: Семен Глузман
Психушка. Жестокость общества и ад в центре Киева
В Запорожье общественную активистку упекли в психушку. Журналист ТЕКСТОВ сходил в киевскую больницу им. Павлова чтобы … ужаснуться. Невольно осознаю, что стою в эпицентре истинного ада и даже врагу не пожелаю попасть в эту клоаку сытого Киева, где стольким богатым и довольным плевать на голодных и обездоленных у них под носом (укр.).
Кому-то из больных частично удается излечиться, и человек пытается адаптироваться в нашем социуме. Но общество настолько жестоко, что болезнь мгновенно возвращается.
У Запоріжжі громадську активістку запроторили до психлікарні. Журналіст ТЕКСТІВ сходив у київську лікарню ім. Павлова аби … жахнутися. Мимоволі усвідомлюю, що стою в епіцентрі справдешнього пекла й навіть ворогу не побажаю потрапити у цю клоаку ситого Києва, де стільком багатим і задоволеним начхати на голодних і знедолених у них під носом. Комусь із хворих частково вдається вилікуватися, і людина намагається адаптуватися в нашому соціумі. Але суспільство настільки жорстоке, що хвороба миттєво відновлюються.
Київ часто моторошний. А що найжахливіше – у своїй моторошності незмінний. Це стає очевидно ще дорогою до нашої психіатричної лікарні №1 в країні, тобто – ім. Павлова. По вулиці Мельникова ви неодмінно проминете зарослий бур’яном вхід до колись знаменитого видання «Веселка», так само невесело вам підморгнуть облуплені вікна Академії медичних наук.
І що вже тоді вести мову про заклад, де у столиці живцем покояться душевнохворі… До речі, їхня кількість неодмінно зростатиме серед перехожих десь так за кілометр до сумнозвісної лікарні. Варто лише придивитися.
На місці колишнього пропускного пункту для автомобілів – зяє розтрощеним склом обписана графіті бетонна коробка. Якесь по-дивному «низькоросле» погруддя академіка Павлова по центру лікарні чомусь пробуджує асоціації з цвинтарем. Можливо, тому, що пам’ятник оточений меланхолійними березами та аж надто заляпаний товстим шаром сріблясто-сірої, ледь не дореволюційної фарби.
А, можливо, все банальніше – час застиг, тут ще Радянський Союз, в якому надміру непосидючим учням вчителі грозили «дуркою» і галоперидолом.
Регіт санітарок у відповідь на звичні для них дивацтва поодиноких недужих, які тиняються алеями, здається що не є по-загробному «пекельним», щонайменше, сповненим цинізму та брутальності.
– Суспільство надзвичайно жорстоке. Про якусь реабілітацію цих людей годі вести й мову, – розповідає мені мій таємний гід цими похмурими корпусами. Назвімо його просто паном Віктором. Кандидат медичних із чималим стажем, він здебільшого лікує тут непростих хворих.
– У нас є спеціальна віп-палата, – веде далі мову лікар, глибоко затягуючись «Вінстоном». – Там чисто, є душові кабіни, телевізори, і рідні можуть часто відвідувати недужих. Окрім того, приємний медперсонал.
Ви собі й не уявляєте, скільки відомих киян проходять через мої руки, або – моїх колег, що витягують з біди і митців, і бізнесменів, і навіть наших політиків. Деякі з них напрочуд відверті. І тут абсолютно несподівано мій гід починає розповідати про травми дитинства одного з ексцентричних екс-нардепів.
Я мовчки виглядаю у вікно. Бетонні корпуси наганяють нудьгу, від якої шкребе на душі, каркання ворон пришпилює до підлоги тривогою.
– Звичайно, мені йдуть доплати, але це копійки. Не кожен здатен вгамувати недужих. Коли до мене їх приводять, моє перше завдання – переконати хворих вжити потрібні медикаменти, – сірі очі свердлять мене поглядом крізь масивні скельця окуляр.
Лікар і далі розповідає про поділ психічнохворих. Для віп-клієнтів пілюлі з уколами лежать прямо в його кабінеті. Я мимоволі виринаю з цього гіпнотичного монологу, підводжу голову. «Ось, у цій прихованій шухляді», – киває пан Віктор.
Медикаменти дорогі, препарати часто французькі, або німецькі – з країн, що здійснили прориви в психіатричній фармакології. До того ж ВІПи не стають у психлікарні на облік, а отже препарати для доставляються нелегально.
Але основна суть дорогих ліків у тому, що вони максимально нейтралізують побічні ефекти лікування препаратами – нестерпні гальмівні реакції людини, які пригнічують її фізично-розумовий стан, завдаючи внутрішніх страждань. Власне, у вітчизняній «каральній» психіатрії сумнозвісні «галоперидоли», або ж їх не надто модернізовані аналоги й далі перетворюють людей на овочів. А точніше – завдають їм невидимих катувань, у чому я отримую нагоду переконатися через годину.
За нами бряжчать залізні решітки дверей. Ми на кілька хвилин проходимо в одне з відділень. Перше, що я відчуваю – тут спирає дух від тисняви, медикаментів, резинових капців та якихось особливих неприємних випарів тіл, вперемішку з сечею. А втім, видовище довкола підсилює тривогу в душі.
Недужі, наче примари, мовчки тиняються повз палати коридором на кількадесят метрів: туди-сюди, згорблені, з синцями під очима, з перекошеними обличчями. У деяких чоловіків – непропорційні форми, неприродно одутлі животи. Хтось навпаки – зморщений, наче висохлий. Очі відсутні, наче зібгані всередину.
Як мені пояснює лікар, хворі не просто тиняються коридором. Те, що ми спостерігаємо, навіть має серед них свою жаргонну назву – «непосидючка».
– У них накипає певна реакція, вони не можуть всидіти. Їм хочеться рухатися, але цей рух обмежений через ліки з сильним гальмівним, пригнічувальним ефектом. Їх колють, щоб вони не буянили. При таких станах потрібні допоміжні пілюлі, відомий наркоманам «циклодол». Але навіть на нього бракує коштів. Тому психічнохворі часто приречені на внутрішні тортури.
От вам і суспільне розшарування. Хто має гроші – зазнає цього значно менше, чи в інших формах. Навіть може перебувати на людях, сам вживаючи транквілізатори й запевняю – сидіти в парламенті. А знедоленим у нас не позаздриш.
Пан Віктор розповідає, що таке лікування радше може доламати людську психіку, ніж урятувати її. Особливо, коли людина потрапляє в такі заклади здоровою, як свого часу – дисиденти.
Втім, щодо того, як нині діє «каральна психіатрія», він не вдається в подробиці. Лікар більше спеціалізується на віп-персоналі, або не бажає до кінця розкривати куліси «Павлова». Єдине, що він стверджує – такі випадки, справді, існують, вони далеко не поодинокі, та радить далі, за бажання, поспілкуватися з самими недужими, які виглядають з-за ґрат на вікнах, чи тиняються алеями.
Злякані «буйні»
На цілу «буйну» компанію я натрапляю, зокрема, біля інфекційного відділеня. Пацієнти зі стажем діляться проблемами всього за кілька гривень та цигарки. Навіть позують для фотоапарата.
–А ти рот мой відішь?! – кричить найнервовіший, зяючи потворною порожнечею з єдиним вцілілим зубом. – Єто меня пізділі й нє раз! Ногамі білі. Всє зуби, как решето, полєтєлі. Главноє, здєсь нє заривацца ні к врачам, ні к санітарам. Можна получіть в ліцо, или піздюлєй потяжелєє в одну мінуту! Да ми здєсь заживо гнійом! На! Посмотрі на мою ногу!
Чоловік демонструє вкриту гнійними виразками розбухлу ногу. В інфекційному, як я дізнаюся, лежать, окрім психічних розладів і з іншими дарунками долі: сифілісом, сибірками, гонореєю, тифом тощо.
Спостерігаючи за цими людьми, чиєю останньою радістю в житті залишається прочинене вікно біля ґрат, я мимоволі усвідомлюю, що стою в епіцентрі справдешнього пекла й навіть ворогу не побажаю потрапити не те, що здоровим, а навіть недужим, у цю інфекційну клоаку такого бридкого після всього побаченого, огидного й спідлілого Києва, де стільком ситим та задоволеним начхати на голодних і знедолених у них під носом.
– Условія? – долучається інший зі співрозмовників. – В отдєлєніі, гдє я лежал, нам с трєтьего етажа слівалі на второй гавно чєрєз диру в туалєте, мусор вибрасивалі почті на голови.
Далі чоловік починає молоти щось ненормальне:
–Ми улєтім отсюда, друг, улєтім в космос на другіє планєти, пріхаді к нам, будєт пальот, ми всє улєтім! На кораблє! Ти вєдь знаєш! Возвращайся.
– Єслі у нєго крєст на груді, значіть ещьо прідьот, – якийсь дивний вердикт виносить його сусід.
Після цього раптом заводить пісню: «Реве та стогне…», горланить голосно, натужно, з надривом, роздратовано кричить, коли його перебивають.
Зрештою, маячню так само вряди-годи несуть й решта недужих, із якими можна поспілкуватися у подвір’ї лікарні. Їм звідси нікуди діватися. У час осінніх та весняних загострень деякі з цих людей добровільно повертаються у свої палати, влітку – тиняються довкола них.
Один дивак із купою трав у пакеті від «Сільпо», запрошує мене до спільного з друзями столу на лавочці у відповідь на подаровані кілька цигарок. При цьому чоловік несміливо відступається й дивиться, чи то підозріло, чи то злякано. Тремтіння виказує в ньому страх, що, загалом, одна з головних ознак психічних недугів, а також – приреченості хворих на постійне жебракування та відчуженість в пострадянському суспільстві.
–Люди, здебільшого, гадають, що душевнохворі небезпечні, – коментує ситуацію мій знайомий-психіатр. – Але це часто далеко від істини, або ж наслідки міфічних уявлень, породжених фільмами, чи народними стереотипами.
Небезпечні радше для них, ми, начебто здорові, ніж ці люди – для нас. Адже психічні недуги неодмінно супроводжуються фобіями, надуманими, уявними страхами пацієнтів. Уявіть собі, що комусь із них частково вдається їх позбутися, і людина намагається адаптуватися в нашому соціумі. Такі випадки нерідкі. Але суспільство настільки жорстоке, що страхи наших підопічних в ньому миттєво відновлюються. Вони бояться глумів, насилля, чи образ, психіка знову порушується, і душевнохворі поспішають до нас. Замкнений цикл. Злий кругообіг і медикаментів, і послуг самих лікарів.
Власне, компанія на лавочці, куди мене запросили – одні з таких незмінних пацієнтів «Павлова» з незабезпечених верств. Тремтячі пожовклі руки мого попереднього співрозмовника жадно підносять до рота бутерброди.
–У нас, кагда кому-то кушать пріносят, то обично полпалати в рот заглядиваєт, спокойно не покушаєш. Не то что здєсь, – чоловік задоволено обводить поглядом алею. – Всє вєдь тоже хотят пєрєдачку. На больнічном пайкє долго нє протянєшь. А Вася вон – у церкві прікормілся.
Я обертаюся у сторону, куди киває співрозмовник, і зауважую ще одного з постійних пацієнтів лікарні. Горбоносий чоловічок зі щетиною на обличчі, низько схилившись, замітає асфальт біля дерев’яної церкви навпроти. Це одна з чергових прибудов «воїнствующих православних» у Києві.
Вигнання диявола
Заходжу всередину. Усе класично – напівтемрява, похмурі обличчя. При вході – якась чергова писанина про «царя й отєчєство». Мій гід-лікар цими похмурими закутнями столиці вкотре пояснює ситуацію:
–Це доволі небезпечно. Церква може й має відігравати роль зцілювача, але не в такій формі. На одну з останніх конференцій до нас із тієї прибудови прибіг розхристаний піп, який доказував, що і недугів психічних не існує, а все це – тільки гріхи проти Бога. Мовляв, людина грішить – впадає у відчай.
Ще небезпечніше – «вичитки», тобто виганяння бісів, які проводяться в деяких київських – та й не тільки – храмах. Людина страждає, а з неї починають виганяти диявола, чим завдають остаточної шкоди та руйнують психіку. Середньовіччя, і тут більше нічого додати.
Середньовіччя загалом повсюдно панує на цих схилах довкола Кирилівської церкви. За «чорними репортажами» у Києві можна далеко й не бігати. От вони – прямісінько посеред центру міста. Цегельні корпуси на окраїнах лікарні, зведені ще в 19 ст. зловісно нагадують про важке минуле цієї території, а ще зловісніше – про її сутнісну незмінність упродовж століть.
Там і досі чи то катують, чи то лікують душевнохворих, як і – »ізолюють» підозрюваних у СІЗО, або «доглядають» дітей-сиріт в інтернатах, чи лікують хворих на туберкульоз. Тим часом залитий сріблястою фарбою пам’ятник академіку Павлову посеред божевільні й далі мовчки спостерігає зі своєї оточеної березами могили за рештою заживо похоронних тіл. Автор: Олесь Кульчинський,
Бісові діти. Как украинские политики становятся психопатами
Политики балансируют на грани психопатии и истерии, подавляют фобии и скрывают истинные черты характера. Таковы условия успешной политической карьеры в Украине. За избиение хулиганов садят в тюрьму, а депутаты идут на повышение
Многие депутаты и чиновники демонстрируют симптомы, свойственные психопатам. Социальный психолог Олег Покальчук, автор трудов о политическом лидерстве, утверждает, что бессердечность, пренебрежение общепринятыми социальными правилами и нежелание испытывать чувство вины позволяют политической элите комфортно чувствовать себя в высшем эшелоне власти.
Для того чтобы достигнуть профессиональных высот, политику необходимо выйти за пределы общепринятых норм поведения. Психопатия и истерия, инфантильность и фаворитизм, страх оказаться объектом насмешек или остаться незамеченным — люди во власти постоянно балансируют между ярко выраженными чертами характера и патологией. Такое состояние, по мнению специалистов, является для наших политиков нормой, двигателем успешной карьеры. «Безусловно, настоящие психопаты в политике есть. Но отличить их от тех, кто играет в психопатию, по телевизионной картинке достаточно сложно», — уточняет психотерапевт Игорь Палькович.
Подавлять и властвовать
У политика, склонного к психопатии или истероидным проявлениям, огромное конкурентное преимущество. Такой человек активен, обладает деловой хваткой, упорен в достижении цели. И всё это при отсутствии моральных ограничений. В Украине это идеальный набор личностных качеств в борьбе за власть, что гарантирует пребывание у руля множества экстраординарных людей. Так, пренебрежение и нетерпимость народного депутата от Свободы Ирины Фарион, по мнению Пальковича, сходны с проявлениями психопатии. В роли демонстративного психопата выступал Михаил Бродский, когда занимался активной политической деятельностью.
Психолог Вадим Колесников говорит, что описанию истероидной личности соответствует поведение бывшего премьер-министра Юлии Тимошенко. «Она накручивает себя, выделяет большое количество нервно-психической энергии и пытается подавить оппонента», — говорит эксперт. В этом на собственном опыте убеждался журналист Роман Скрыпин, бравший интервью у лидера оппозиции. Она работала на подавление после неудобных вопросов, связанных, к примеру, с компанией ЕЭСУ, вспоминает журналист.
Подавить пытаются многие политики, которым не нравятся вопросы. Журналисты, близко сидящие к собеседнику, не только слышат это, но и видят — меняется цвет кожи, расширяются зрачки, подёргивается веко или мышцы лица. Во время сложного разговора политики используют типичный способ защиты — нервный смех или улыбку. К такому приёму прибегала Юлия Тимошенко, его использовал на пресс-конференциях президент Виктор Янукович. «Это маскировка под бессознательное состояние, улыбка вызывает улыбку, что позволяет уйти от ответа», — поясняет Покальчук.
С интервью и другим близким общением связаны такие психоэмоциональные страхи, как боязнь пристального рассматривания другими и сильная обеспокоенность дефектами своего тела. Часто именно эти страхи, а не глупость пресс-служб являются причиной требований публичных людей согласовывать фотографии. Такими просьбами запомнились журналистам Юлия Тимошенко, Виктор Пшонка, Александр Лавринович, Юрий Луценко, Виктор Медведчук, Виктор Балога.
У женщин среднего и старшего возраста, боящихся потерять привлекательность, а с ней и успех, проявляется неудержимая страсть к пластическим операциям. По мнению психологов, у таких людей может быть конфликт между представлениями и возможностями, разрыв между пониманием, как должно быть, и тем, как у них получается. Неизвестно, мучается ли от этого министр здравоохранения Раиса Богатырёва, но выглядит она не хуже собственных детей.
В поисках отца
Характер человека под влиянием политической деятельности часто меняется, заостряются некоторые поведенческие черты. Например, волевой человек с приходом в Верховную Раду может стать жёстким, темпераментный — взрывным. Для политиков выход за рамки становится нормой: если избиение за пределами парламента является уголовно наказуемым преступлением, то в стенах Верховной Рады драка остаётся безнаказанным деянием.
Достаточно вспомнить потасовку 2010 года, когда группа регионалов при силовом разблокировании трибуны избила оппонентов. Никто наказан не был, более того, участники потасовки пошли на повышение: Дмитрий Саламатин стал министром обороны, Николай Злочевский — министром экологии, а Александр Пеклушенко — губернатором Запорожской области.
За агрессией может скрываться мягкий, ранимый характер, а может и инфантильность с провинциальностью, выражаемая в демонстрации богатства, а именно в туфлях из кожи страуса, очень дорогих часах и роскошных автомобилях — всего того, о чём мечтал политик в детстве.
Лидера фракции Батькивщина Арсения Яценюка в парламенте характеризуют как высокомерного и заносчивого руководителя. «Доходит до абсурда: кто больше его хвалит, у того в партии выше зарплата», — возмущается один их бывших руководителей оппозиционной партии. Но за самоуверенным образом, считает Вадим Колесников, скрывается человек, склонный к фаворитизму. «Он всё ещё ищет «папу», так как ощущает себя голым королём, соответственно, окружает себя теми, кто этого не замечает. Кто больше его хвалит, тому он больше доверяет», — говорит психолог.
В качестве доказательства своей теории Колесников приводит пример, когда замначальника спецотряда ГАИ «Кобра» Алексей Кожа показал Яценюку средний палец. Тогдашний спикер не смог решить проблему самостоятельно и побежал «жаловаться папе», то есть президенту Виктору Ющенко. Дисбаланс между образом милитари и внутренним содержанием не позволили Арсению Яценюку органично выглядеть в гонке за президентский пост в 2010 году. Фаворитами себя окружают политики, чувствующие шаткость своего положения, чего нельзя сказать о самоуверенных личностях, к которым психолог относит, например, Бориса Колесникова и Василия Горбаля.
Чтобы помнили
Фобии политиков крутятся вокруг перспективы потерять в будущем власть. Главными из них, по версии Покальчука, являются опасения быть разоблачёнными, а также страх физического и морального наказания (рабдофобия). Боязнь насилия и покушения не только становится причиной усиления личной безопасности, но и повышает чувство собственной значимости. Пример тому — Виктор Янукович, который в публичных местах появляется в окружении до 15 телохранителей. Политики помельче ходят под прикрытием меньшего количества бодигардов: у мэра Харькова Геннадия Кернеса их четверо, у одесского градоначальника Алексея Костусева — двое.
Другой распространённой у политиков фобией называют боязнь оказаться объектом насмешек (гелотофобия), непонимание разницы между юмором и сарказмом. На этом фоне Юрий Луценко, обладающий чувством юмора и самоиронии, выглядит обособленно и даже странновато. Огромное количество политиков, не умеющих складно излагать свои мысли, ораторское бессилие компенсируют непубличностью. В парламенте непубличных много среди депутатов-бизнесменов, например, представителей донецкого региона. Неконтактен, кстати, и сын премьера, народный депутат Алексей Азаров.
Странности в политике — дело привычное, но некоторые из них имеют логическое объяснение. За невыполнимыми, зачастую абсурдными заявлениями и поступками политиков нередко скрывается боязнь быть незамеченным и забытым, имеющая медицинский термин «атазагорафобия». Примером может быть депутат Олег Ляшко. «Каждым заявлением он пытается эпатировать общественность.
Дальше слов дело не идёт, но зато он у всех на слуху», — отмечает президент аналитического центра «Открытая политика» Олег Жданов. В то же время русофобия и юдофобия (боязнь всего еврейского), под маркой которых строит свою идеологию Свобода, психологи называют игрой, а лидера националистов Олега Тягнибока — актёром, играющим психопата. Впрочем, естественность публичных человеческих проявлений часто действительно чужда политикам. Без личностных деформаций трудно строить политическую карьеру, так как соблюдение устоявшихся норм поведения чревато профессиональным застоем.
Автор: Дмитрий Орлов
